Зрелище кому-то понравилось, кто-то напыщенно фыркал, но как бы то ни было, спектакль мало кого оставил равнодушным, и в антракте публика шумно обсуждала увиденное. Что же именно нам показали и отчего так диаметрально расходятся мнения?
"Хрома" — эксперимент над физическими возможностями человеческого тела. В ней задана изощренная пластика с экстремальными выворотами суставов, когда танцовщики совершают противоестественные движения, как если бы их тело противостояло чуждой инопланетной среде с иными физическими законами и двигательными задачами. К примеру, махи рукой производятся здесь от плечевого сустава, после чего в движение приводится второе плечо, а вслед за плечами выгибается весь корпус. В итоге получается волнообразное движение и эта ундуляция передается всему телу. Незнакомый хореографический язык ложится на сочную, резкую и местами тревожную музыку Джоби Тэлбота, и в итоге от всего действа исходит некая беспокойная аура, местами даже агрессивная, пульсирующая, с острыми эмоциональными углами.
Балет несет мощный визуальный концепт. Само греческое слово Chroma означает "цвет", однако в спектакле цветовое разнообразие мироздания раскрывается минималистическими средствами. Взору зрителя предстают танцовщики, 6 парней и 4 девушки, одетые в одинаковые, не прикрывающие даже коротких трусов, пеньюары на лямочках. Всё — телесного цвета, и шокированное таким исподним унисексом сознание зрителя не сразу даже улавливает, что артисты облачены в белье разных оттенков, подобранных под цвет их кожи и волос. Характер персонажа, его неповторимая индивидуальность раскрывается здесь через едва различимый оттенок цвета! Таким образом приходит осознание оттеночных полутонов: даже незначительные различия могут складываться в гармоничное сочетание или взаимно отталкиваться, что в дальнейшем и проговаривается хореографическим языком танца. Балет подталкивает к раздумьям о важности малого, заставляет внимательней вглядеться в окружающий мир, просит не гнаться за контрастами, в быстрой смене которых устают и изнашиваются эмоции и чувства. С грустью подумал я об утраченной способности своего детства часами созерцать разводы и выщербины на стене, жилки и разъедины на опавшем осеннем листе, жизнь крохотных обитателей луж на пустыре за домом... Сознание ребенка, лишенное утилитарной символики потребительского общества-матрицы, всё еще обладает какой-то самоценностью и самодостаточностью, угадывает коды к познанию величия бытия, где всё наделено равной ценностью — и папины золотые часы, и блестящий жук, и красивый камешек на речном песке, — все дышит жизнью в экзистенциально-независимом сознании ребенка.
Светлана Лунькина и Вячеслав Лопатин. Photo © 2011 Marc Haegeman.
Другим минималистическим инструментом послужила МакГрегору дзен-конструкция Джона Поусона в форме прямоугольного проёма в белой стене. Задник проёма то светился ярко-белым, то становился черным. Единственный цвет здесь — цвет тел танцовщиков. Они словно парят в пустоте, появляются из ниоткуда и уходят в никуда.
Наделен балет и не очевидным, но глубоким эротизмом. В нем нет чувственности, но присутствует интимное взаимодействие рельефных тел в разно- и однополых парах и тройках. И хотя на всех белье одного фасона, оно не стирает, а, напротив, подчеркивает половые различия танцовщиков: мышечный рельеф их конечностей, ширину плеч и бедер — все это скульптурно обнажено, выдается за границы одинаковых прямоугольников пеньюаров; и вновь сходство оказывается лишь иллюзией, обманом поверхностного восприятия.
В единственной мужской паре притягивались и отталкивались уже приобретший харизму первый солист Артем Овчаренко и малоизвестный пока Максим Суров из кордебалета. В образе Артема читалось эклектичное противостояние — внешность гей-иконы и холодная неприступность натурала, в движениях Максима проступала трогательная неуверенность, почти испуг. Остальные ребята становились в пары с партнершами. Хочется выделить потрясающую экспрессию Вячеслава Лопатина. Вячеслав наделен невероятным потенциалом размашистых, стремительных заносок и безупречных позиций классического балета, которые в технике Chrom-ы были сублимированы и переработаны в невероятную лавообразную пластику. Приму-балерину Светлану Лунькину Chroma раскрасила в прямом и в переносном смыслах: в ней раскрылось что-то совершенно доселе невиданное, инопланетное, как говорит один мой знакомый — "добывающее мурашки". Светлана создала образ хищного существа с пластикой бескостной амфибии, и это было потрясающе (интервью с ней здесь)! Даже кошачья пластика Игоря Цвирко неожиданно гармонично вписалась в действо, придав ему еще один оттенок.
Ян Годовский, Максим Суров и Артем Овчаренко. Photo © 2011 Marc Haegeman
Как и многие спектакли в стиле contemporary dance, Chroma бессюжетна. И несмотря на это, балет способен мощно воздействовать на восприимчивого зрителя. Однако в любой публике найдутся и ахроматы (люди, страдающие ахроматопсией = цветовой слепотой).
МакГрегор, элитарно образованный интеллектуал, помимо всего прочего изучал экспериментальную психологию в Кембридже. Создавая Chrom-у, он, вероятно, предвидел, что такой балет тронет не всякого. Для кого-то, в силу беспощадного бега времени, детское мировосприятие безвозвратно утрачено. А кто-то похоронил уже и юношескую чувственность, заместив ее ханжескими суждениями о сексуальном опошлении и духовной деградации молодого поколения. Так эволюционируют наши суждения по мере того, как всё больше тестостерона переводится в дигидротестостерон, отчего, краски окружающего мира блекнут, а заодно (как говорят врачи — коморбидно) и развивается аденома простаты, и волосы колосятся по всему телу, только не на голове... Милых дам расстраивать своими вивисекциями, пожалуй, не стану :) Перечитаю-ка лучше "Ирис" Германа Гессе — как нельзя кстати...
Светлана Лунькина и Ян Годовский
P. S.: Порадовало, что все еще способен...:)
P. S. S. Обязательно повторю удовольствие на выходных, чтобы дочувствовать.
РассЫпалась похвалами даже Татьяна Кузнецова — самый строгий из известных мне профессиональных балетных критиков:
